Ты входишь в лес. Входи же без опаски!
Ты слышишь клич, то не военный клич.
Тебя зовут чудеснейшие сказки,
Моих лесов непуганая дичь.

В моих лесах пеньки стоят, как троны.
И кажется, дрожат они, когда
По мураве, по муравьиным тропам
Змеиные грохочут поезда.

В лугах звенит, поёт сенокосилка.
А по цветам невиданной красы
Летит стрелой зеленая кобылка,
Подкованная каплями росы.

И зайцы, длинноухие болваны,
Туда идут, где вечно тишина,
В долину, в даль, где тёплые туманы
И заячьей капусты тошнота.

Пройдёшь и ты по той же по дорожке,
И если ногу ты уколешь вновь,
Мой подорожник, милый подорожник,
Погибнет сам, но остановит кровь.

Еще в зачатье самом сборник,
Еще СО АН отчета ждет
Но уж выходит утром дворник
И с тротуара долбит лед
Весна, весна! В краю тунгусском
Без нас тоскуют комары,
Да вспоминает sphagnum fuskum
Про грандиозные костры.

Весна... Засиженные икры
Готов размять наш космоброд
Готов идти Васильев - Микро
С Макро - Васильевым в поход
Исканий будущих предтеча
Вот этот Микро может быть
Потом, рюкзак взвалив на плечи,
На Марс отправится бродить.

И снова планы, снова споры,
Окурков груды, шум и чад
А на лице у командора
Великих замыслов печать
Ведь КМЕТ оскаливает зубы,
Кометной жаждою томим,
Что б скушать нас. Но почему бы
Нам этот КМЕТ не съесть самим?

И Ковалевский, маг и гений
Грибных супов и прочих ух*,
Путем волшебств и вычислений
Макрогаласов вызвал дух.
И чтоб под видом забулдыги
Опять сотрудник не схватил,
Макрогалас его снабдил
Куском ячеистой бумаги.

Шумит весна, ломая лед,
Мелькают дни, летят недели,
И КСЭ посланца шлет
В страну отважного Фидел
Вези наш пламенный привет
И жар сердец, и буров трубы
Народу борющейся Кубы,
Поэт болот - болотовед.

Но враг не дремлет, ногти гложет
Из-за угла, исподтишка,
И некто Золотов, он тоже...
Уже отчету два мешка.
И вновь искать следы ожога
Он собирается в тайгу
Эх! Прохвати его изжога!
(Хотел б сильней, да не могу)

Предвижу, вытянутся лица
На всю космическую ширь.
Нокаутирован в столице
Казанцев катится в Сибирь.
Огней Сибирских гонораров
Согрет и славой не забыт,
Он повествует с новым жаром
Про Марсианский нрав и быт.

Таежных муз слуга заметный
(Но пред Казанцевым юнец)
Колотит в бубен межпланетный
Писатель А.Ероховец
Все кисть его отобразила
И как мы спим, и как едим,
И даже как студент - верзила
С пожаром справился один.**)

Весна. И снова как когда-то
Поэт над рифмой морщит лоб
Звенит ручей, тяжеловато
Вздохнув, осунулся сугроб.
И с поэтических задворков
Навозом начало переть
Полгода пыжился Григорьев
И перенес на Хушму Кеть.

Но как бы враг не извивался,
Какие б козни не чинил
Как бы он сам не оказалс
В сетях, которые нам свил!
Тот день подходит понемногу
Когда лесной бродяга Фаст
Опять воткнет свою треногу
В Южноболотный зыбкий наст.

Когда за далью белокурой
Еще открытой не вполне,
Заулыбается Лаура,
Так много снившаяся мне.
И встанут мертвые деревья,
Чтоб, зашумев, открыть следы
Того ужасного кочевья,
Что совершил здесь бог Огды.

Если я заболею, то не иначе, как с перепоя.
И скажу я тогда: "Не сочтите, что я идиот,
Повяжите мне галстук
                   Куликовскою длинной тропою
И укройте меня одеялом тунгусских болот".

Я в таможне служил и доволен был службою этой,
Но черт дернул меня - я увлекся проблемой иной.
Не морочьте мне голову не упавшею с неба кометой,
Если даже комета,
               к счастью КМЕТа была ледяной.

Я немало ходил по суровой тропе космодранцев.
Если ранит меня убежавший от Фаста медведь,
Посадите меня в вертолет, что придумал Казанцев,
И отправьте на Марс эту песнь марсианам пропеть.

От тайги и от гор веет сыростью, веет болотом.
Лишь подумать о том, что тебя искусает мошка!..
Покидаю я вас не каким-нибудь там вертолетом -
А от вас ухожу в Ванавару тропой Кулика.

Как много появляется уродцев
На маленькой, на крохотной земле!
Выходят вечерами из колодцев
Искать окурки в атомной золе.
Потомки величайших полководцев
Угрюмо улыбаются заре,
Угрюмо издают глухие звуки
И греют об асфальт худые руки.

Людишки. Идиоты. Мелкота.
Их мысли удивительно коротки.
И мечутся они туда, сюда,
Как божьи бестолковые коровки.
А дальше что? А дальше пустота
И черепные белые коробки,
Покамест под какой-нибудь из них,
Как мурава, не всколыхнется стих.

Добрый доктор Трофимук
Геологических наук.
Про него молва слышна
У него полна мошна.
Если в деньгах перебой,
Приходи к нему любой
Приходи и стар, и млад-
Всем он даст двойной оклад.
Несмотря на профиль мук,
Всех исцелит Трофимук

И пришел к Трофимуку наш Босс
(Чуял рубль тренированный нос),
Совершил он до КМЕТа вояж,
Но пустым он привез саквояж,
И настроенный словно бульдог
Прибыл он в Академгородок,
Чтоб немедленно, в поте лица
Подоить золотого тельца.

Но ответил владелец монет:
                       "Нет!
Вот уже который год
Строим мы водопровод.
Наступил бы общий лад,
Я бы дал двойной оклад,
Вы бы стали Зам, ли Пом
Лимпопо,
      лимпопо!"

Старушка в каком-то краю
Полола картошку свою
Умаялась бабка вконец,
Вдруг с неба упал леденец.
Смекнула, прищурясь хитро,
Что это кометы ядро.
Схватила одну из лопат
Земелькой засыпала клад.
"Карамба - сказала - вай, вай!"
И рысью помчалась в сарай.
С рогатины трубку сняла
И номер скорей набрала.

Грома разрозненные лают,
Походят облаки на кур.
Сверхскоростной могучий лайнер
Ложится медленно на курс.

Там пассажир один невесел.
Вот он застенчиво встает
Идет нетвердо между кресел.
Куда идет? Зачем идет?

Небес апостолу доверься!
Тебя он выручит...
                 ан нет:
Захлопнул за собою дверцу.
Блеснула надпись "ТУАЛЕТ".

Чем занимался там он, кстати
О том рассказывать уволь.
Ты убедишься сам, читатель,
Что этот факт сыграет роль.

    Мы давным уже давно не бродяги
    Мы в ракушках с макушки до пят
    Холодильники, как саркофаги
    По углам наших комнат стоят

    Мы пути выбираем короче
    Нас пугает малейший толчок
    Гляньте - высунул электросчетчик
    Окровавленный свой язычок

Он вынул колбасу и рыбу
Из холодильника бодро
И сунул ледяную глыбу
В его холодное нутро.

Он есть и пить не стал, но глазу
С заветной дверцы не спускал
Ни сына, ни жену ни разу
К нему - увы! - не подпускал.

Но ранним утром, розовея
От страсти юной, неземной
Тащил он дядюшке Палею
Кусочек глыбы ледяной.

Палей лизал его и трогал,
От удовольствия мыча,
И долго руку жал патрону
И комментировал: "Неча!.."

Но вот, узнав про это дело,
Пришли из первого отдела.
Зачем пришли - не знаем мы
(Так гибнут лучшие умы,
не помахав рукой внучатам).
А холодильник опечатан,
Его уже не отопрут.
И затянуло тиной пруд,
Откуда выловили рыбу,
Что в холодильнике была,
Покамест ледяную глыбу
Судьба в него не занесла.

Читатель мой, судьба превратна,
Она, как дядя говорит,
То обласкает многократно,
То ни за что обматерит.
Судьба, что твой метеорит,
Коли однажды прилетит,
Не улетит уже обратно.
И так всегда, и так всегда,
И не было еще ни разу
Чтобы слезая с унитаза,
Ты не подумал бы: Да, да,
Уже не та течет вода,
Что утром представала глазу.

Чургим припомнился мне сразу
Южноболотный зыбкий наст
И шелест кошелевских ласт.
Бывало, подхожу к лабазу,
Там раздают, глядишь, еду,
Я получаю и иду
И как-то понимаю сразу,
Что этот вывал, глухари,
И метеор, который ищем,
И сахарок, и сухари -
Есть наше знамя, наша пища.

Но продолжаем наш рассказ.
Дверь за собой захлопнув скромно,
Тот пассажир исчез из глаз.
Однако в лайнере огромном
Был неисправен унитаз.

И в то же самое мгновенье
Произошло оледененье,
И обломился льда кусок,
И полетел наискосок
По всем законам тяготенья,
И рухнул задом наперед
К той бабке прямо в огород.
Старуха крикнула "Вай, вай!"
И рысью бросилась в сарай,
И торопливо позвонила,
Явился из Москвы верзила,
И ей представился: Кирилла.
Старушку поблагодарил,
Взял глыбу, сел и укатил.

Шла чередом своим эпоха
И до сих пор она идет.
И если что-то упадет,
Конечно, кто-нибудь найдет.
И это может быть
               неплохо.

Прощай, тунгусская тайга!
Прощайте, мертвые шаманы!
Ложатся белые снега,
А мы на Родину шагаем.

     Суровый быт лесной страны,
     Потом морозы стукнут бодро.
     На все четыре стороны
     Голодный волк бросает морду.

Олений, призрачный уют:
Разроют снег, плотнее лягут,
Лежат олени и жуют,
Жуют хрустящий мерзлый ягель.

     Придет охота на песца,
     Эвенк ружье проворно вскинет.
     На складках смуглого лица
     Как борода, пушистый иней.

А может вдруг пурга, метель
И он исчезнет невидимкой,
Тогда открой скорее дверь,
Метеоритная заимка.

     Он снимет лыжи и войдет,
     И вскипятит побольше чаю,
     Сидит задумчиво и пьет
     Настой целебнейший из чая.

Ему не страшен бог Огды,
Он все читал и где-то слышал,
Остались в памяти следы,
Как на снегу оставят лыжи.

     Пусть пьет он чай или вино
     Из позабытого стакана
     И вспоминает заодно
     И Кулика, и Лючеткана.

И пусть за окнами пурга
Ломает юные деревья,
Прощай, тунгусская тайга,
Прощайте, дальние кочевья.

     Нас ждут российские дома,
     К нам дети сядут на колени,
     Из тундры белая зима
     На белых катится оленях!

Я начинаю песню эту,
Не зная сам, когда начну,
Ещё в мечтах по белу свету
Несется антилопа - гну,
Ещё немало и немного,
А, в общем, целая дорога,
Ненастий полная, тревог,
Как и любая из дорог,
Ещё сюжет - не богу свечка,
Стихи - ни черту кочерга,
Ещё до станции Юрга
И прямиками-то далечко.
Ах, поскорей бы, черт возьми,
Оставить город на Томи!

Мне нужны горные вершины
И рек равнинных ровный плёс...
В автопрокате есть машины,
А у машины нет колёс.
Знать потому белее снега
Участники автопробега.
Бессильны справки, речи, флирт
И даже всемогущий спирт.
А Новый год совсем уж близко,
Всё чаще стал чесаться нос.
Но не решен ещё вопрос,
Как ехать до Новосибирска.
Не отправляться же пешком,
Как на заимку с вещмешком.

Путей безвестных пионеры,
Друзья Чургима и Кимчу!
Пока в раздумье флибустьеры,
Я вам представить их хочу.
Один Ильин, таежник смелый,
Шутя раздвинувший пределы
Познаний в области наук,
Как шлифовать древесный сук.
Недавно, помнится, студент,
Но в настоящий же момент
Специалистишко по части
Транзисторов и кабелей
С окладом в семьдесят рублей.

Другой Авдей, крикун надменный,
Типичный отпрыск тех натур,
Которые обыкновенно
Не могут жить без авантюр,
И представляет тем без спору
Для КСЭ надежную опору
Но третий, не терпя бузы,
Науки модной грыз азы.
Небезызвестный кибернетик,
Познавший смысл и тайны игр,
Бросался он, рыча как тигр,
На всех философов на свете,
На обладателей плешин,
Что против мыслящих машин.

Четвертый я, что песню эту
В ночь накануне рождества
Несет торжественно по свету
Как КМЕТ кусочек "вещества".
Пусть в блюдца, в кружки ли пивные
Не верят скептики иные,
Что до меня, то на уме
Всегда один Мишель Айме
И пятый в скопище том бурном,
Среди подвыпивших слегка,
(Что знаю я наверняка),
Был беглый каторжник с Сатурна,
По бороде и по усам
Его узнает каждый сам.

Поскольку так или иначе
Об остальных позднее речь,
Я сокращаться буду, значит,
Ведь надо ж место приберечь
На описание дороги
На всевозможные тревоги,
Скажу лишь только, что шестой
Являлся птицей непростой.
Наводит ужас это им
И сеет панику и страх
В кометомыслящих кругах.
Как рев медведя на Чургиме
Наводит страх на брандуков
И на варителей пеньков.

Так час за часом время мчится
Автопробега ждать устав,
Решил на поезде я смыться
И сел на первый же состав.
Пусть будет то другим наука,
Автомашина - это штука,
С которой то и дело слазь
Да подтолкни, чтоб завелась
Но недостаток и похлеще
Еще имеют поезда
Как равноправный сын труда
Сидишь в купе, разбросив вещи,
И вдруг погас и замер взор
В вагон заходит ревизор.

Как быть? Как быть? - "Не экономьте!"
Пусть будет пуст карман штанин,
Зато не скажут вам "Пройдемте,
Пройдемте с нами, гражданин!"
Проходим, ищем бригадира,
А бригадир такой задира:
"Зачем? Откуда? Почему?"
И штраф выкладывай ему.
Но это все, как говорится
Еще цветочки, погоди
Ой, то ли будет впереди!
А поезд мчится, мчится, мчится,
Ревет за окнами пурга
"Какая станция?"
           -"Тайга!"

Тайга, Тайга! За этим словом -
Вокзал, где мест свободных нет.
Здесь я столкнулся с Журавлевым,
Он компостировал билет.
Сказать по правде, данный Витик
Передо мной предстал, как нытик,
Вспотев и выбившись из сил,
Он тихим голосом спросил:
"И ты надеешься уехать?"
"Ну да, конечно." Долгий свист
Потом слова: "Ты - оптимист!
Ну, ну посмотрим, вот потеха!"
И всем привет послав к тому ж,
Прочь зашагал будильный муж.

Спеша на встречу с Новым годом,
В истоках будущих дорог
Со старым годом мимоходом
Не задержаться я не мог.
И бородатый и усатый
Он был похож на Вилли Фаста,
Когда, надев большой рюкзак,
Последний гнется, как зигзаг.
И был я счастлив встречей очень
Как будто вновь попал туда
Где отрастала борода
И где светил во мраке ночи
На среднем дереве затес
Чтоб дьявол в сторону не снес!

Звал старый год к свершеньям разным
И к флягам огненной воды,
А перед этаким соблазном
Не устоял бы и Огды!
И вот, по-видимому, сдуру
Мы вновь пустились в авантюру
Уже закуплен провиант,
На старт выруливают АНы,
Вращая яростно винтами.
Ревет мотор, рывок и - ах!
Мы очутились в облаках
И вот уже плывут под нами
Тайга, болота, сопки, гнус
Где я, наверное, загнусь.

Нелегким был наш путь к победам,
Кому не памятны года,
Когда нас КМЕТ коварно предал
В любви божившийся вчера!
Что было бы с метеоритом,
Так и летал бы неоткрытым,
Внося в умы людей разлад?
Но стал нам радугинский вклад
Весьма существенной опорой,
А в довершение того
Благословило ВТО
Решить загадку, над которой
Убил бесплодно много лет
Метеоритный комитет.

Изображу ль в картине верной
Междоусобицу, раздор,
Когда с Антоновым и Вербой
Ушел на север Командор?
Когда от ярости сгорая,
Он рылся в ямах Муторая
И извлекал на белый свет
Обломки ледяных комет.
В ту пору, наряду с другими
Не надорвавшийся едва,
Как порфироносная вдова,
Сидел Васильев на Чургиме
При всех регалиях, в чепце
С улыбкой горькой на лице.

У наших ног цвели легенды,
А может просто груды проб,
И ветер вел эксперименты,
Стирая клочья наших роб,
И ожидая новых весен,
Сребрился ягель подле сосен,
И парни шли в долину, в дым
Как написал один из Дим.
Радушно нас встречала база
И осеняла поделом
Академическим крылом
У куликовского лабаза,
Где ненасытный флибустьер
Уже какую рыбу съел.

Осенний дождик, еле сеяв,
Был без начала и конца,
Стал наш Ванюша Елисеев
Милей родимого отца.
Теперь он нашим духом дышит,
Нам письма дружеские пишет,
Большие суммы денег шлет,
Чтоб мы искали звездолет.
Таежных птиц смолкали хоры,
Чургим, старик седой смолкал,
Когда Мильчевский между скал
Скакал, подобно Терпсихоре,
И громко песню распевал
Как в Чургим палкам он бросал.

Еще одной коснуться темы
Мне долг велит, пусть не смешной
О преимуществах системы,
Как говорится, пропашной.
Терпеть нельзя нам, право, больше,
Чтобы матерый травопольщик
На берегу Чургимских вод
Внедрял свой севооборот.
Скажу, не тратя лишних слов я:
Долой заморские овса!
Пусть кукуруза прет в леса!
Мы увеличим поголовье
Бурундуков и медведя,
Такую линию ведя.

Несется поезд, жутко даже
Прощай, бродяга - старый год!
Мне нужно ехать дальше, дальше,
Туда, где Новый год встает.
Ты, как любовь, прошел прекрасный
Порой мучительный, неясный,
Порою враг, порою друг...
Так нелегко расстаться вдруг:
Потом ни криком, ни хлопками
Тебя не вызовешь на бис.
А за окном Новосибирск
Ночными сыплется огнями.
Возьми меня и полюби,
Великий город на Оби.

Я пойду, пойду на Фаррингтон,
На болото Южное,
Эту ночь не открывал никто,
Ночь такая юна

    Хорошо от счастья изнемочь
    В теплом летнем лепете
    Может быть, летит не ночь -
    Пролетают лебеди.

За хребтом, за синим Сильгами
Звездное сияние
Там с глазами, словно васильки,
Ходят марсиане

    Прилетели, пламя развели,
    Пляшут ярко-медные,
    А на темном склоне корабли
    Остывают медленно.

Я пойду, пойду на Фаррингтон,
На болото Южное,
Эту ночь не открывал никто,
Ночь такая юна

    Ах, и как в былые времена
    Все так мило синее
    Здравствуй, дорогая сторона,
    Лунная, лосиная!